Театр стал для артистов той точкой сборки, которая помогла выжить в невыносимых условиях. С фронта они пишут Рогачевскому.

«7 марта 1945 года.
Уважаемый Анисим Леонтьевич!
Ваше письмо, которое я получил на днях, принесло мне много радости… Вам я обязан своим театральным воспитанием. Вы внедрили в мою кровь те вкусы, взгляды и опыт работы в искусстве, которые дали мне возможность в течение почти трёх с половиной лет моего нахождения в армии в условиях тяжёлой и всепожирающей войны заняться любимым и родным для меня делом, и этой работой, которая расценивается наравне с владением оружием, приносить пользу людям, армии, Родине. …Я, маленький актёр сибирского колхозного театра, человек без имени, не обладающий большим опытом и с несовершенным мастерством, – но мне удаётся делать вещи, которые здесь расцениваются, особенно людьми, понимающими и вкусившими плод искусства, как интересное явление, как подлинное творчество!.. Ведь я просто только честно работаю, работаю с увлечением, и всё. Бесспорно, что мои удачи я частично должен отнести на Ваш счёт, и заверяю Вас, что та закалка, которую я получил у Вас, в нашем коллективе, который прошёл путь от театрального детства до театральной зрелости, во мне жива сейчас и останется до конца моей жизни в искусстве. Единственное желание – скорее рассчитаться с этими первобытными вурдалаками, вернуться к Вам и вместе осуществлять Ваши мечты».

Большое счастье, что все артисты, ушедшие на фронт из Облдрамы (так к тому моменту назывался наш театр), остались в живых!

В годы войны театральные коллективы Новосибирска организовывали специальные спектакли, сбор от которых поступал в фонд постройки эскадрильи самолётов «Советский артист». Это была распространённая практика. К примеру, весной 1943-го работники всех театров Новосибирска, эвакуированных Ленинградской филармонии, Ленинградского театра им. Пушкина, Нового ТЮЗа, Белорусского драмтеатра и женсовета СибВО собрали на постройку самолётов 2 040 000 рублей и передали в воинские части 12 боевых машин.

Трудно представить, через какие испытания прошли люди нашего театра во время войны. Но профессия спасала. Чего стоит только история артистки Лены Золотовой! В марте 1943 года артисты ехали на телеге, которую тянули ослы. Подтаяло, снег обвалился, телега перевернулась. Актриса ударилась носом о железный конус. Правая ноздря отвалилась, и женщина несла её в руках. Пришли в какую-то маленькую больничку, затолкали её нос в ледник. На следующий день приехал молодой хирург. Актриса под наркозом умоляла его сделать операцию получше: я ведь актриса, героинь играю! После операции нос вытянулся до губы, несчастная хотела повеситься, за ней следили, буквально ходили по пятам – чтобы руки на себя не наложила. К счастью, всё обошлось. Так ей хотелось на сцену, что пришитая ноздря прижилась, – на память остались шрам и горбинка.

В 1948 году наш театр переводят на «бездотационную работу с полной самоокупаемостью». Власть требует поставить за год пять новых спектаклей, показать 180 вечерних и сыграть 21 утренний спектакль со строго оговорённой суммой сборов с каждого.

Идут годы. Дороги, условия гастрольной жизни и работы у театра не только не меняются, но и усложняются с каждым годом. Люди горят театром, однако продолжать работать в таких условиях уже невыносимо.

Режиссёр Рогачевский был абсолютно бескомпромиссным человеком, и вопросы жизненного выбора были для него очевидны: или ты служишь театру, или нет. Они все «служили на театре» – весёлые, выносливые, закалённые, дружные, почти семья, круглый год вместе. Бродили по дорогам, иногда пешком, иногда с детьми, всегда с хозяйством – кастрюльками, утюгами, простынями и раскладушками. Но никогда не позволяли себе выйти на сцену, не сменив обувь, или без грима – даже в массовке! Таковы были основы, заложенные Рогачевским.

Сегодня Рогачевского назвали бы перфекционистом. В 1958 году, во время постановки китайской пьесы «Ураган», он выписал из Китая, через Москву в Новосибирск, фотографии подлинных вещей. Никакой приблизительности в творчестве!

А однажды на общем собрании актёров он резко отчитал признанного мэтра, когда тот предъявил претензию о неполученной роли. Мол, мне стыдно, что мой ученик не смог понять мои принципы ещё 25 лет назад, когда пришёл в студию. Сцена – это бог. Работаете на сцене хорошо – получаете роль. Работаете безобразно – ролей не будет.

Его окончательному уходу из театра поспособствовал похожий конфликт. Другой его ученик, работавший в конце 1950-х директором театра, собрался вывозить спектакль «Ураган» на какую-то гастрольную площадку. Но её размеры не позволяли установить полноценные декорации. Директор хотел сыграть спектакль и отчитаться о выполнении финансового плана. Анисим Леонтьевич не хотел поступаться качеством. На предложение приспособить спектакль к возможностям места он ответил категорическим отказом. И ушёл из театра. В 1965-м он вернулся на две постановки – и всё. Больше Рогачевский в своём театре не бывал. Кремень, а не характер.

В 1967 году, благодаря неукротимой энергии художественного лидера Семёна Иоаниди, театр обретает свой дом на берегу Оби – в здании бывшей школы, спроектированной архитектором Андреем Крячковым. Это было уникальное событие! К тому времени все подобные театральные коллективы в России были расформированы.

А случилось всё так. В 1960 году к руководителю отдела культуры Николаю Чернову пришла делегация Новосибирского областного драматического театра. Театр почти 30 лет не имел своего здания и колесил по сёлам, утопая в грязи и замерзая во время ночёвок в хлипких сараях. Делегация практически била челом: нет больше наших сил жить без своего угла! Сотрудники управления культуры подумали и решили: а забирайте себе здание на улице Большевистской! И хотя передвижной театр просил помещение только для репетиций, хранения декораций и документов, проектировщиков посетила неожиданная мысль: мы построим вам театр с небольшим зрительным залом, чтобы можно было играть спектакли. После семи лет стройки передвижной областной театр обрёл здание со своей неповторимой камерной атмосферой. Но в ходе тотальной реконструкции дом на речном берегу утратил свой первоначальный исторический облик.

В 1963 году главным режиссёром театра стал Семён Иоаниди, а директором – Александр Махмутов. Именно им театр обязан своим домом на берегу реки. После памятной делегации к руководителю отдела культуры Николаю Чернову прошло три года, но ситуация с реконструкцией бывшей крячковской школы не решалась.

Денег ни у театра, ни у управления культуры не было, но Махмутов сумел найти группу молодых проектировщиков, которые согласились работать просто так. А дальше у Семёна Семёновича возникла идея: а давайте сделаем в этом здании уютный зрительный зал со сценой! В тот момент и пригодились его юношеские навыки черчения.

Полтора года тянулись согласования. А потом началась реконструкция.

Халида Иванова, народная артистка России:
— Семён Семёнович Иоаниди обладал блестящим талантом организатора. Он всё досконально знал про свой театр. К примеру, в костюмерном цехе он мог сказать: «На складе, в таком-то сундуке, лежит пять метров зелёного бархата. Надо из него пошить платье героине». И Иоаниди, и Махмутов были настоящими советскими честными людьми. До сих пор в реквизиторском цехе нашего театра хранятся вещи, которые Семён Семёнович принёс из дома! На репетициях, когда обсуждался реквизит к спектаклю, он говорил: «Ну я принесу! Дома у меня есть». Когда Семён Семёнович забирал из дома очередную вазу, его супруга, Анна Яковлевна Покидченко, спрашивала: «Семён, а куда ты опять несёшь наши вещи?» «В театр!» – отвечал Иоаниди. И Анна Покидченко говорила: «Ну ладно тогда».

Директор Махмутов оставил о себе добрую память и немало головокружительных историй. Однажды его администраторы нанимали «кукурузник», чтобы с самолёта, прямо над полями, разбрасывать листовки с приглашением на спектакль. А как-то раз Александр Махмутов, человек восточных традиций, общался по душам с одним коллективом, приехавшим на культурное мероприятие в Новосибирск на новеньком ЛиАЗе. В результате сердечного общения коллектив уехал из города уже своим ходом, а ЛиАЗ остался в театре. Транспорт для театра был по-прежнему самой насущной проблемой.

После новоселья в реконструированной крячковской школе началась новая веха в жизни театра. Городской зритель влюбляется в камерную атмосферу Областного драматического театра: на спектакли «Коварство и любовь» по Шиллеру и «Средства Макропулоса» по Чапеку билетов не купить! В последующие годы Областной драматический театр смело примеряет разнообразные авторские и режиссёрские интонации. Он разговаривает со зрителем очень интимно, на языке авторов современности – Вампилова, Володина, Распутина.

В 1980 году в театре начинается новая художественная эпоха – с приходом главного режиссёра Изяслава Борисова, который становится легендой театрального Новосибирска. Театр выходит на открытое пространство искреннего диалога со зрителем, где даже нелицеприятная правда способна запустить душевную трансформацию. В 80-х годах режиссёр Дмитрий Масленников ставит спектакль по пьесе Эдварда Радзинского «Спортивные сцены 1981 года», который рвёт публику на части, заставляя спорить, гневаться и писать петиции: запретить спектакль – он не про нас! История «про мещан на "мерседесе"» не оставляет публику равнодушной – театр будоражит души.

А в 1991 году на премьерной афише спектакля «Волки и овцы» появляется имя режиссёра Семёна Верхградского, который через полгода станет художественным руководителем Облдрамы, подарив театру новое имя – «Старый дом». С ним через три года «стародомовцы» в первый раз выедут за рубеж – повезут в Германию спектакль «Заброшенный берег. Медея. Ландшафт с аргонавтами» по пьесе немецкого автора Хайнера Мюллера. Этот спектакль немецкого режиссёра Брента Динтера откроет серию экспериментов, которые вызовут большой интерес у публики и критики, пробудят творческий азарт у артистов и предопределят судьбу театра как форпоста театрального авангарда за Уралом.

В нулевых театр ищет новую, обнажённую сценическую правду. Завлит «Старого дома» Виктория Холодова придумала и организовала международный фестиваль независимых театров и новой драматургии SIB-ALTERА. На две недели Новосибирск становится эпицентром альтернативного театрального искусства, «вавилоном» изобразительных средств и театральных языков. Спектакли со всего мира, мастер-классы, презентации новых пьес, читки, круглые столы. SIB-ALTERA развенчивает главный стереотип: независимый, негосударственный театр – значит самодеятельный и самопальный.

Воспоминания Халиды Ивановой:
— Художник Владимир Фатеев пришёл в Областной театр драмы сразу после института – молодой, новый, энергичный! Первый спектакль, который он оформил, был "В день свадьбы" Виктора Розова. А в те времена спектакли принимали две приёмные комиссии: художественный совет театра и художественный совет министерства культуры области. И вот в зрительном зале собрался художественный совет театра, ещё несколько минут и начнётся спектакль, как вдруг Володя кричит: "Минуточку!" – выскакивает на сцену, цепляет на забор что-то красненькое и говорит: "Ну всё. Можете начинать".

Всегда делал макеты – глаз не отвести! А декорация, которая потом из этого макета рождалась, ещё лучше была. Всё принимал близко к сердцу – каждый спектакль как родной ребёнок. Сложные тогда времена были, ничего не достать. У него и болячки на нервной почве обострялись, но ничего он с ними поделать не мог, постоянно переживал и психовал – замкнутый круг. И он ушёл из театра. Преподавал в художественном училище. Многих талантливых сценографов там вырастил. Писал чудесные картины. В нашей картинной галерее его работы хранятся. Сходите – получите наслаждение!

История артиста «Старого дома» Василия Байтенгера:
— 20 лет тому назад в театре «Старый дом» начали проводить мастер-классы по вербатиму. И после одного из них к нам привели в театр двух человек – англичан с переводчиком, которые собирались снимать документальный фильм о Новосибирске. Они пожаловались: ничего интересного, мол, найти в вашем городе не можем. Я им говорю: как так? Вот, к примеру, в центре города у нас стоит часовня на Красном проспекте – её выловили из реки Оби, которая напротив театра течёт. У нас же много деревень Обское море затопило, регулярно из реки разную утварь вылавливаем. Вот и сейчас рыбаки сидят на берегу – артефакты из воды достают. Они головой мотают: не верим! Спрашиваю: вас проводить на речной берег, чтобы вы собственными глазами увидели? Они согласились – а я пулей в гримёрку к Володе Казанцеву. Он меня с полуслова понял: надел в костюмерном фуфайку и шапку, взял какой-то реквизит и побежал ко рву. Возле театра как раз ремонт шёл, трубы меняли. Вывожу англичан из театра, показываю на ров, объясняю, что он к реке ведёт. Видим на берегу какой-то мужичок с палкой сидит, рыбачит, видимо. Это был Казанцев. Показываю на него англичанам: давайте спросим у мужика – вдруг он какие-то артефакты уже выловил? А у Володи какие-то предметы на земле лежат, он их тряпочкой прикрыл. Подходим к нему, он тряпочку откидывает, а там – оклады, кресты, утварь церковная. Иностранцы были потрясены. А через три недели нам с Володей открытки из Англии пришли. С благодарностью за то, что мы помогли открыть Новосибирск. Вот такой псевдокументальный розыгрыш у нас получился. «Старый дом» везде оставался театром.

Воспоминания артиста Юрия Кораблина:
— В июле 2010 года режиссёр-постановщик Александр Нордштрем ставил в нашем театре спектакль по пьесе шведского драматурга Вильгельма Муберга «В сотый раз женаты». И это был единственный случай, когда новый спектакль рождался не так, как все остальные.

Не в репетиционном помещении театра, и даже не в родном Новосибирске, и даже не в России. Весь застольный период и первые репетиции проходили там, где жили наши герои, провинциальные шведские актёры. Мы улетели в Швецию, чтобы две недели репетировать в живописнейшей старинной усадьбе города Флен.

Мы жили в доме на берегу большого озера. На первом этаже был большой зал, где мы репетировали. Потом выходили из дома и репетировали на берегу озера. Потом режиссёр меня заставлял идти и тонуть в этом озере, чтобы почувствовать трагизм, в котором оказались герои. Ведь они всё отдавали театру, забывая про свою личную жизнь. Но всегда во всех сложных ситуациях поддерживали друг друга. Искали выход даже тогда, когда казалось, что жизнь заканчивается. И мы учились у наших героев двигаться вперёд и не останавливаться.

Там, у озера, были каноэ, мы на них часто катались. После одной из вечерних репетиций мы поплыли вдвоём с Халидой Ивановой – каждый на своём каноэ. С берега не было видно, где заканчивается озеро, и мы решили уплыть далеко, чтобы посмотреть, что там за поворотом.
Когда стемнело, озеро стало немного штормить. Мы поплыли обратно, но попали в воронку, которая нас начала по очереди затягивать. И каждый раз мы друг друга пытались оттуда вытянуть. Казалось, что время остановилось. Нас «вытащили» наши герои. «Не сдаваться!», – говорил мой герой. И мы не сдались. Спаслись

Вера Сергеева
— Работал в нашем театре Иван Николаевич Мальцев. Он был актёром, но ещё и выполнял обязанности заведующего актёрской труппой. Я думаю, многие артисты чувствовали его отеческую заботу. Кого-то он защищал перед директором, кому-то подсказывал, как лучше поступить в той или иной ситуации. Каждый день напоминал нам о спектакле и репетиции. В общем, был отцом родным, особенно молодым артистам. И вот про его заботу у меня есть трогательная история. Стоял август, время отпусков. Я была дома, ждала гостей. Вдруг звонок. Звонит Иван Николаевич Мальцев: «Верочка, я из Парижа звоню. Здесь такая красота, я так счастлив. И я решил тебе отсюда позвонить». Надо сказать, почему он позвонил именно мне. Я тогда увлекалась французским языком и французскими песнями, даже пела на нашей сцене. И наверное, гуляя по Парижу, он вспомнил об этом, и захотелось ему сделать приятное – через себя соединить меня с Парижем. Я была так тронута этим вниманием. И когда через несколько лет мы с Халидой Ивановой гуляли по Парижу, он для нас был уже не только французским – он был немного родным. Ведь здесь был наш Иван Николаевич Мальцев.

Воспоминания артиста Вадима Тихоненко:
— В начале двухтысячных мы были две недели на гастролях в Польше, отыграли больше 10 спектаклей, исколесили всю Польшу. Объездили большие города и маленькие, ездили на автобусе. Помню, один раз за нами автобус не пришёл, в другой раз – сломался. Мы по маленьким городам ездили, под конец уже было ощущение, что мы не в Польше, а по России катаемся. Как-то раз опаздывали на спектакль, надевали костюмы прямо в автобусе, и я ехал в костюме медведя, я медведя играл. Мы так сплотились, сжились, переплелись во время гастролей. Я почему-то помню, что во время этой поездки я больше всего смеялся за весь период работы в театре.

Леонид Иванов
— Изяслав Борисович Борисов был для «Старого дома» человеком-судьбой. Масштабнее личности я и не помню. Для артиста главная удача, когда режиссёр в нём заинтересован. Изяслав Борисович был заинтересован во всех актёрах театра.

Ольга Кандазис
— У него был принцип: актёр всегда должен жить с ролью. У него в театре играли все.

Вера Сергеева
— Я была молоденькая актриса, и вот он меня как-то вызывает к себе в кабинет, чтобы извиниться за одного журналиста, который допустил в своей рецензии неточность в отношении моего спектакля. А я сижу и думаю: «Да кто я такая, что такой человек передо мной извиняется!» Вот таким он был.

Анна Зиновьева
— Когда Изяслав Борисович пришёл к нам на курс, большинство считали себя маленькими, серенькими, неталантливыми людьми. Он заставил нас поверить в то, что каждый из нас уникален. В искусстве было всё, кроме тебя, говорил он мне. Верил нам, искренне хотел знать наше мнение. И конечно, требовал всё смотреть, читать.

Андрей Сенько
— Театр – это волшебное место, где все люди становятся одной семьёй. Пришёл, остался и полюбил на всю жизнь. И неважно, кем ты работаешь – артистом, монтировщиком или реквизитором, – здесь все равны. У нас и монтировщики на сцену артистами выходят, и артисты в монтировочном цеху подрабатывают. У некоторых монтировщиков уже целый репертуарный лист актёра набрался. Потому что мы – люди театра. Вот, к примеру, Ирина Хорошилова пришла в театр одевальщицей, а теперь заведует костюмерным цехом. Откроем секрет: Ира и на сцену во время гастролей выйти может, если вдруг какое ЧП с артистом случилось. Ей любые роли по плечу – и со словами, и без них. Ну а про её основную работу и говорить нечего – профессионал.

Лилия Мусина
— У нас на вахте сидит прекрасный охранник. Зимой я часто ходила без шапки, потому что от метро до театра и обратно – от театра до метро – очень близко. И он каждый раз переживал и ругался, что я хожу без шапки. Вот так и говорил: «Надевай шапку, а потом выходи из театра!» Это было очень приятно. А ещё у нас в буфете работает прекрасная пара, которая знает все вкусовые пристрастия артистов, и мои в том числе. В этом какая-то особенная атмосфера родительского дома: когда ты приходишь к маме, а она знает, сколько тебе положить котлеток и что ты больше любишь – кетчуп или майонез.

Наталия Дмитриева
— В конце 90-х годов прошлого века в «Старом доме» шёл спектакль «Пионовый фонарь» – волшебная сказка из жизни самураев, колдунов и прекрасных японских дев. Заведующий труппой Иван Мальцев играл небольшую роль гордого самурая, к которой готовился тщательно – искусно гримировался и долго облачался. По роли он должен был встать на фуру, чтобы медленно проплыть по сцене в красивой статичной позе. А фуру за кулисами разгонял и толкал монтировщик Аркаша. И вот как-то раз Аркаша толкнул фуру от всей своей души: Иван Николаевич промчался по сцене со скоростью звука и исчез за кулисами как Летучий голландец. Зритель Ивана Николаевича даже не увидел.

История актрисы Анастасии Белинской:
— На фестиваль актуального театра «Гравитация», который наш театр проводил осенью 2023 года, приезжал хореограф и балетмейстер из Казани Нурбек Батулла. У нас с ним был тренинг, а потом он показал свой спектакль SAK-SOK. И в спектакле, и в тренинге Нурбек меня покорил тем, что работал на пределе своих возможностей – с первой же минуты действия. И поэтому во время тренинга мы автоматически попадали в его поле, не давая себе возможности передышки и не жалея собственное тело. Было ощущение, что с Нурбеком мы вышли на новую грань своего существования. Как будто открывался источник безграничных физических сил, и только мозг был способен нас остановить. Мне кажется, что работа в нашем театре всегда проходит на пределе человеческих возможностей.

Пять лет назад в театре «Старый дом» родился фестиваль актуального театра «ХАОС». За два проектных сезона фестиваль набрал творческую силу и превратился в «ГРАВИТАЦИЮ». Главная миссия «ГРАВИТАЦИИ» – притяжение лучших театров современности, работающих в разных художественных и организационных системах.

Александр Шарафутдинов
— Благодаря фестивалю новосибирские зрители познакомились с творчеством Константина Богомолова, Максима Диденко, Юрия Муравицкого и других топовых режиссёров современности, чьи высказывания помогают лучше понять сегодняшний день. После фестиваля многие режиссёры возвращаются в «Старый дом» и ставят в нём спектакли или проводят мастер-классы. Фестивальное движение сводит в единое смысловое пространство зрителей, актёров, кураторов, режиссёров, перформеров, психологов, критиков и литераторов – словом, всех, кто хочет и дальше думать, говорить, смотреть, слушать и участвовать. А ещё этот фестиваль притянул в театр мою девушку. Спасибо ему за это!

Дмитрий Иванов
— Мне кажется, если бы основатель театра Анисим Леонтьевич Рогачевский заглянул ненадолго к нам, в свой театр, если бы к нам заглянули Изяслав Борисов, Владимир Фатеев, Семён Иоаниди, Александр Махмутов, Андрей Чернов, Иван Мальцев и огромное количество других гениусов нашего места, – они были бы довольны. Хотя, наверное, они нас никогда и не покидали…